Во сне явился Шут
Спустя десяток лет завершение поэмы увидело свет.
Во сне полупрозрачный шут явился к деве,
и, обратив слова в песок и пыль,
стоял он, долго молча, ухмыляясь дивно.
Вдруг бросив взгляд наискосок, он молвил:
— Дева молодая, когда-то тоже был я юн.
Подушкой слезы утирая, я прорыдал немало лун.
Я отличался шутовским нарядом
и черной краскою бровей.
Мне жизни путь казался сладок,
пока не встретился я с ней.
Король женился. Этот день бедовый
я вспоминаю до сих пор.
Я королеве милой, юной отдал бы жизнь
за нежный поцелуй иль даже вздох.
А дальше…я умирал с тоски,
и дни влачились в думе,
и даже сон мой занемог.
Король же тешился от страсти пьяный,
хвалиться красотой жены часами мог.
А я молился бедный рьяно,
пред алтарем колени преклоня,
не смев надеяться, что та любовь тая,
жила надеждой для меня.
Кто был я шут, повеса бедный,
где мне сравненье с королем,
хоть говорят, в любви значенья не имеет —
кто львом рождён и кто живёт при ком.
Однажды я осмелился. В часовню к ней войдя,
я незаметно для других
подбросил розу белую к подножью алтаря.
Она не повернулась, но подарок сей взяла,
прижав к губам, сказала что-то,
потом вдруг нервно побледнела,
тихо встала и ушла.
Я, как безумный, бросившись туда,
покрыл устами место, где она была.
Всю ночь в бреду метался я,
и королевы имя повторял.
Во сне король просил остаться,
а я за ней бежал, бежал…
Наутро королеву я увидел,
под блеском глаз моих румянцем вспыхнула она.
Взглянув на локоны волос, я вздрогнул.
Дыханьем белым опалила,
подаренная мной звезда.
Не смог сойти я с места, пораженный.
Казалось, что сошел от радости с ума,
но вот прелестная рука, как призрак,
сняла звезду с волос,
преподнесла к своим устам – поцеловала
и, опустив глаза, в ладонь мне розу отослала.
— Постой, незваный гость, —
остановила дева пылкость знойной речи.
– А дальше как — всё грустно?
Палач и горестный удел –
где каждый сожалел об этом?
Со вздохом дух смахнул слезу,
эпично промолчав в ответ.
— Король погиб, шута казнили,
а королева – со скалы? –
услышал он и вздрогнул,
лишь наблюдая,
как дева поднялась с кровати
и тихо подошла к окну.
Луна окутала стыдливым златом
немыслимого сна каркас.
— Трагично, героично, — продолжил он,
но перебила дева –
и снова все рыдали вглас.
— Да-да, — добавил гость, —
так публика хотела. Как обычно.
Потупил взор незваный гость.
Пытаясь разрядить неловкий миг,
спросила девушка смеясь:
— Бывало ли когда-нибудь комично?
Каков конец был в этот раз?
На самом деле?..
Ухмылкой шутовскою мысль закралась,
глаза блеснули озорством.
Ах, неужели он нашёл того –
достойного услышать правду?
И будет дух освобождён.
— Король их отпустил, — он молвил деве, —
женился на другой
и также с упоеньем пел ей песни.
Все были счастливы.
Их не настиг жнец душ.
Вздох облегчения пронёсся,
измерив долгожданный куш.
О том, как всё на самом деле было –
молчал я несколько веков…
Томился ожиданьем, веря — крепнет сила –
найдётся тот чудной юнец.
Проворен будет он – предавший веру,
что все страдания – всему венец.
Всё станет новым.
Как еретик похвал для вечной драмы
без сборников из безопасных правил
в чернилах, выцветших от солнца,
размытых ливнем под тенями,
заполнит он пергамент, ждущий писцев –
несущих новое.
— Измысливая свежий вклад,
что же напишут в нём?
Какими будут были-небылицы? –
спросила дева. Он ответил:
— Те, кто рискнут, –
поменьше душераздирающих баллад.
Побольше крыльев интересной птицы.
Вздохнувши снова шут добавил:
— Я думал, что он бродит где-то –
боясь проснуться, скудно дремлет.
Я думал, спит пока…
Но вот постель пуста.
Так разве не готов? Отнюдь.
Ты поняла всё, долг исполнен.
И пусть конец счастливый нынче публика не любит –
для нас он был, он есть и вечно будет.
За сим я кланяюсь и удаляюсь. Прощайте.
— Да кто вы? Чтобы не забыть,
прошу мне назовитесь, —
вдогонку дева прошептала.
Но взвился блик – исчез тот призрак,
лишь лунный свет вернул прощальные слова
сквозь лики белой розы.
— Ваш шут, забывший имя,
и светочь его очей, та королева,
что прекрасна и без венца,
король, что мудрым оказался –
мы все — прожившие в гармонии
до самого конца.