Наталья Ермолинская

Спустя десяток лет завершение поэмы увидело свет.

Во сне полупрозрачный шут явился к деве,

и, обратив слова в песок и пыль,

стоял он, долго молча, ухмыляясь дивно.

Вдруг бросив взгляд наискосок, он молвил:

— Дева молодая, когда-то тоже был я юн.

Подушкой слезы утирая, я прорыдал немало лун.

Я отличался шутовским нарядом

и черной краскою бровей.

Мне жизни путь казался сладок,

пока не встретился я с ней.

Король женился. Этот день бедовый

я вспоминаю до сих пор.

Я королеве милой, юной отдал бы жизнь

за нежный поцелуй иль даже вздох.

А дальше…я умирал с тоски,

и дни влачились в думе,

и даже сон мой занемог.

Король же тешился от страсти пьяный,

хвалиться красотой жены часами мог.

А я молился бедный рьяно,

пред алтарем колени преклоня,

не смев надеяться, что та любовь тая,

жила надеждой для меня.

Кто был я шут, повеса бедный,

где мне сравненье с королем,

хоть говорят, в любви значенья не имеет —

кто львом рождён и кто живёт при ком.

Однажды я осмелился. В часовню к ней войдя,

я незаметно для других

подбросил розу белую к подножью алтаря.

Она не повернулась, но подарок сей взяла,

прижав к губам, сказала что-то,

потом вдруг нервно побледнела,

тихо встала и ушла.

Я, как безумный, бросившись туда,

покрыл устами место, где она была.

Всю ночь в бреду метался я,

и королевы имя повторял.

Во сне король просил остаться,

а я за ней бежал, бежал…

Наутро королеву я увидел,

под блеском глаз моих румянцем вспыхнула она.

Взглянув на локоны волос, я вздрогнул.

Дыханьем белым опалила,

подаренная мной звезда.

Не смог сойти я с места, пораженный.

Казалось, что сошел от радости с ума,

но вот прелестная рука, как призрак,

сняла звезду с волос,

преподнесла к своим устам – поцеловала

и, опустив глаза, в ладонь мне розу отослала.

— Постой, незваный гость, —

остановила дева пылкость знойной речи.

– А дальше как — всё грустно?

Палач и горестный удел –

где каждый сожалел об этом?

Со вздохом дух смахнул слезу,

эпично промолчав в ответ.

— Король погиб, шута казнили,

а королева – со скалы? –

услышал он и вздрогнул,

лишь наблюдая,

как дева поднялась с кровати

и тихо подошла к окну.

Луна окутала стыдливым златом

немыслимого сна каркас.

— Трагично, героично, — продолжил он,

но перебила дева –

и снова все рыдали вглас.

— Да-да, — добавил гость, —

так публика хотела. Как обычно.

Потупил взор незваный гость.

Пытаясь разрядить неловкий миг,

спросила девушка смеясь:

— Бывало ли когда-нибудь комично?

Каков конец был в этот раз?

На самом деле?..

Ухмылкой шутовскою мысль закралась,

глаза блеснули озорством.

Ах, неужели он нашёл того –

достойного услышать правду?

И будет дух освобождён.

— Король их отпустил, — он молвил деве, —

женился на другой

и также с упоеньем пел ей песни.

Все были счастливы.

Их не настиг жнец душ.

Вздох облегчения пронёсся,

измерив долгожданный куш.

О том, как всё на самом деле было –

молчал я несколько веков…

Томился ожиданьем, веря — крепнет сила –

найдётся тот чудной юнец.

Проворен будет он – предавший веру,

что все страдания – всему венец.

Всё станет новым.

Как еретик похвал для вечной драмы

без сборников из безопасных правил

в чернилах, выцветших от солнца,

размытых ливнем под тенями,

заполнит он пергамент, ждущий писцев –

несущих новое.

— Измысливая свежий вклад,

что же напишут в нём?

Какими будут были-небылицы? –

спросила дева. Он ответил:

— Те, кто рискнут, –

поменьше душераздирающих баллад.

Побольше крыльев интересной птицы.

Вздохнувши снова шут добавил:

— Я думал, что он бродит где-то –

боясь проснуться, скудно дремлет.

Я думал, спит пока…

Но вот постель пуста.

Так разве не готов? Отнюдь.

Ты поняла всё, долг исполнен.

И пусть конец счастливый нынче публика не любит –

для нас он был, он есть и вечно будет.

За сим я кланяюсь и удаляюсь. Прощайте.

— Да кто вы? Чтобы не забыть,

прошу мне назовитесь, —

вдогонку дева прошептала.

Но взвился блик – исчез тот призрак,

лишь лунный свет вернул прощальные слова

сквозь лики белой розы.

— Ваш шут, забывший имя,

и светочь его очей, та королева,

что прекрасна и без венца,

король, что мудрым оказался –

мы все — прожившие в гармонии

до самого конца.